| Home  | Проект ЛИЦА (Навигация) | Персональные страницы |

Мир глазами женщины

 ГАЛИЯ АБДУРАХМАНОВА
живописец

Родилась в 1956 году в Каракалпакистане. В 1978  году окончила Ашхабадское республиканское училище имени Ш. Руставелли, в 1990 году Ташкентский государственный институт искусств имени Уйгура. С 1988 года член союза художников, с 1997 - творческого объединения Академии художеств Узбекистана. Постоянный участник художественный выставок, в том числе Германии (Бонн, Берлин), России (Москва), Франции (Париж).

ПРЕДИСЛОВИЕ К ВСТРЕЧЕ

Одна из больших историй, оттенивших, как водится, давнюю пустыню, настаивает, что, по сути, первая пиета - это первая точная решимость некогда инертной женщины к неведению. Ее без контуров ламент льется мимо существ, обремененных любовью, к Неизвестности, откуда мы родом: внизу, в пыли, разорван в клочья молодой бог и над ним сияет женская фигура. Она знает, что обязана пересилить хаос, с которым ее природа спаяна зрелей всего и всех, но ей также известно, что это месиво спустя год обернется медленной весной и неумеренностью родных касаний, способных сладить с окрестной косностью. Потом появляется яркий цветок, лоуренсовский факел для плутоновой мглы. Так тихая смерть (не still life, а still death, как пишет Надежда Воинова) растет среди роз, если верить Джорджиа О' Киф, обмыкает их, обещая сгнить и сгинуть. Потом близкая среда крошится и множит пятна (грубо говоря, перед лицом сегодняшней повседневности весь этот ташистский пафос, казалось бы, должен возникнуть от ощущения, что вокруг мечутся плоские веши и люди, ставшие неприятно четкими, но в мире мифической меланхолии и запредельных парабол действует иной закон, где дух лишен кожи, тени и рук).

Потом женщина собирает непременным жестом Изиды осколки мужских фобий и самоубийств, словно куски разрубленного агнца, прижимает их к сердцу ради нужной ей цельности, что когда-нибудь оплодотворит новый мираж и ровную смену чем-то наполненных исчезновений. Сколько правил, чтоб восстановить несуществующее, чтоб воскресить в бессентиментальном воздухе многих мертвых? Страх перед буквальным значением вещей и вместе с тем опасность утратить эту буквальность, или невероятная восприимчивость к отсутствующим предметам, или осознание того, что твой сон глубже любого цепкого подрыва. Собственно, земная местность настолько узка, что по-настояшему в ней возможен лишь вертикальный зов - сын, отец, небо, дочь, мать, надир. Когда горний свет выбирает ранимую, тонкую женщину (в танце, в забытьи, в беседе, в бездействии), впадает ли она в исступление, как некоторые кликуши и монахини, стыдится ли себя, стыдится ли стать собой или все-таки находит спокойствие, которого боятся зло и жестокость ("тактике скорости и шума нам необходимо противопоставить тактику неторопливости и молчания" - Робер Брессон)? Впрочем, в творчестве по-прежнему сохраняет важность безотчетное доверие к бесполезному, которое дано нам внутри обыденных сцен как надежный симптом высших сил. Каждая привычная примета чужда глазам ясного транса, но именно такая чуждость и есть отчий дом. Кризис иллюзий и личной тишины наступает в тот момент, когда автор делает картину нашей, то есть берет в расчет определенную цель, минуя сонм назревающих шансов. История, психология, Двор, герой, диалоги, дела - различные виды вечных ситуативных экспансий, и неужели надо сгибаться, как признается Хандке в Дневнике, чтобы жить дальше (какой-нибудь суфий наверняка найдется в глуши, прикинувшийся пекарем, сельским учителем, чабаном и десятилетиями черпающий сок из святого источника, но вряд ли он скажет нам о сладости прозрачной тайны). Женщина-художник в подобных обстоятельствах, полных едких и безличных аномалий, вынуждена всегда находиться между измочаленными событиями и деталями и вдобавок чтить их, осмеливаясь в то же время не столько Гранины по Витгенштейну совпадают с границами мира, иной раз рискующими быть раздавленными одним порывом здешнего счастья. Снаружи все тонет в хаотичных маршрутах, генетически свойственных нашей атмосфере, - без предиката и психологических пут. После забот и дневного блеска ты (она) хочешь уйти в грезы или хотя бы в полудрему, борясь постоянно с поэзией и бодростью, и в твоей памяти селится тот (или та) у кого сильнее воображение. Вероятно, в топографическом тупике на краю земли, где мы очутились волею судеб, на время исчезли условия, нужные, чтобы осуществилась "помощь", хотя южный ландшафт неуловимо порождает великолепную Книгу, и ранняя явь, которой суждено стать последней, покамест анонимной мягкостью гнетет нас в разгаре дня. Остается на ощупь выслеживать романтические сомнения, таящиеся в тусклой стилистике.

От опытов двадцати трех представленных здесь имен веет чувством витальной принадлежности к происходящему, к anima mundi, к естественной сущности, которая, кажется, нанялась на длительный период в сестры женскому зрению. Кашгарские серьги, желто-сиреневое русло, чирок, дублирующий своих археологических двойников; мусульманская девушка в белом платке, озирающаяся, как в фильме Парвиза Сейяда или другого иранца, и глаза ее, не скраденные тканью, высматривают издали тех, кто попал в полосу скучного своеволия, внезапретов и темных заблуждений; дальневосточная ветка, смутно намекающая на дзенский дымок; рыба, неотступный образ Спасителя и мужской субстанции (в знаменитом стихотворении "А fish" Элизабет Бишоп, чье творчество я обожаю, читательское внимание падает на короткие строки: "Я заглянул в рыбьи глаза,/ много больше моих, / Только плоские и с желтизной. / Ободки у зрачков, как фольга,/ на которую смотришь сквозь линзу из блеклой слюды. / Зрачки ее сдвинулись - / это было, скорее, скольжением к свету предмета. / Я любовалась угрюмым ее обличьем, / механизмом грозной пасти" - странные переселения душ в единоборстве полов, не их ли касается речь в бредовых недрах этой вкрадчивой поэмы?); чернеющий зной, когда ладонь выныривает из прохладной линии, как газель, смазавшая в солнечном оцепенении песчаную черту, и возвращается на островок тени, пропитанный влагой под кровлей на подметенной и сбрызнутой водой площадке у входных ворот, исконный штрих аморфных окраин в междуречье, будто все прочее превратилось в огромную территорию опасных мотиваций и густых полезностей; желчные жуки, ворочающиеся корневых волокнах, как ожившие плевки прокаженных; пестрые промельки, вспыхивающие от зелени, что бродит в кистевых жилах; козни мельтешений в абстрактных полотнах - насколько в состоянии быть не отчетливым и "отвлеченным" местный пейзаж; флоральные символы, рыщущие в тканых садах; гульканье разных ячеистых, разящих пустошным пеплом зияние между мхами, в провалах между выбеленными домами: кусок вспухшей коры в янтарных желваках, подражающий лакированной дошечке у подножья глиняного барьера в неровных ямках наподобие ликантропных укусов, и выжатый гранат, валяющийся в песке, - маленький, сморщенный, уличный сакрекер у ног; монохромные брызги и неясные крошечные фигуры, заставляющие подмечать в них зыбкие личины, листья, сухие полипы низких стен, башенный абрис пышных деревьев, дувальный позвонок, полумесяц, лодку Харона, скользящую вдоль речных мельниц и гнилых водочерпателей в Джаннат-мазар; керамические сосуды, просящиеся на руки, как дети, и золистый край, вынашивающий мумий; тенетные облака и цветные обереги, падкие на метаморфозы; силуэты, ссылки и названия, распыленные в ускользающем предвечерье, и вновь всюду растительный бестиарий и цветы, в миметической податливости вручающие себя натюрморту во весь холст.

Искреннее волевое представление вовсе не выдумывает, а буквально воплощает пусть в пределах минимальной физической реальности вполне осязаемую обстановку и насыщенные предчувствием живые длинноты, которых не было прежде и не могло быть. Все, что сделано правильно в медитативном плане, бумерангом вернется сюда, но отнюдь не так внезапно, как нисходит благодать. Короче, из-за точности воспаряешь. Как отметил один критик, "скромная победа художника в том и заключается, чтобы уверить нас, будто он даже не вмешивался, предоставив все самим вещам и разрешив им разгуливать, в чем были". Достаточно ли для этого твоих пробных видений или отборной подлинности повода, парящего рядом с внешней внешностью, где предметы едва успевают перевести дух и где близость ближе? Разнообразие расстояний притворяется (учуянной когда-то практической мыслью) мнимой твердью, а не предлогом для отрешенности, - поэтому следует беречь и впрямь редкую склонность к земле и фрагменту, являющемуся наиболее нормальным элементом эмоционального выживания, и вместе с тем отодвигаться как можно дальше от собственных корней, обогащая их своим уходом. Хотя будоражащая весть обычно длится недолго и тает, как сверканье туч на терниях. В придачу всякий раз сталкиваешься с ежедневной утратой вертких, необретенных эпизодов, которыми ты раньше владел целиком и полностью, и художник ткет с изнанки ковра узор своей жизни, не зная, что там, с наружной стороны: тех, кто покидает устойчивую бессобытийность, судьба ловит за счет якобы случившейся с ними истории и возвращает их опять в оседлую монотонность. Тем не менее - ты был там, откуда пришел, но забыл и помнишь силой забвения.

Женщина, ищущая мужчину-мир (как "мужчина взирает на реальность-женщину"-слова Уоллеса Стивенса, записанные им в тетрадь пулитцеровского выступления), ее тоска и темперамент, ее письмо (поэтика) подстрекаемое приливами сугубо личных эманаций и художественных инстинктов. Бог весть откуда без устали возникающие тени традиций требуют от нас оглядываться на них не только в состоянии депрессивного лиризма, но и с той целью чтобы, не достигая высот, все время начинать с нуля - этот улов наблюдающего эго оборачивается визионерским напряжением, в котором сквозит чуть сносное равновесие между авторским насилием и объективностью. Уклоняясь от набальзамированных сходств и разрушая нормы, устанавливаешь с ними, как ни странно скрытую связь, словно, соглашаясь с достоверностью комфортных правил, на самом деле отдаляешься от них и быстро исчезаешь из виду, теряясь в окоеме великих усопших, в нормативных эмблемах., что делают любую индивидуальность безымянной, в паноптикуме расчетливых канонов. Главное вне фокуса - и колдовской голос безличья, знакомый нам с детства и ранней юности, и родовая музыка, перетекающая в оптические пульсации, как в сигналы, через которые женщина-художник парирует патерналистскую вязкость. Три момента, выставленные Востоком напоказ, - приветствие, прощание, смерть, окруженная сине-зелеными плакальщицами, - другие знаки и происшествия, устраивая многих, отнимают часы обращенных к тебе частностей, остающихся до сих пор неузнанными среди застылых архетипов и давлений. В этих условиях "я поет, замкнувшись или передвинув некую возможность вместо необходимости на передний план, а необходимость, наоборот, оттиснув туда, в глубь, где пряталась эта возможность. В пыльной изоляции горечь темнее и тоньше, хотя поэтическая ацедия тут, на юге, плетется в хвосте западной меланхолии - неизбежная участь периферии, что тянется в ритме однообразного отставания, воздействующего, однако, с невероятной интенсивностью на одинокое воображение. "Нет никакого закона для откровения, так же как нет для человека способа вызвать его своими действиями, оно приходит или нет, но можно настроиться на встречу с ним, можно искать его" (Малек Яфаров о Прусте). Сущее говорит сквозь атмосферу - оно вроде бы ручается за тех, кто знается со сплошным отказом, кто сторонится собственных преимуществ и броска в бессознательное, будто, именно отказываясь, нарываешься на себя и всеобщее дыхание. В действительности художника сперва нежно наказывают, как в игре "за испуг", если ты упустишь свое цветение и свой случай. Но худший вариант в данной ситуации, коррелирующий итог внутренней пассивности, сводится к тому, что ты смиришься если не с пригоршней праха элиотовской сивиллы, то, по крайней мере, с томительно протяженным пребыванием здесь, около чужой и заурядной поверхности, что, завершается у людей, не обладающих эстетической страстью, жертвенной любовью к Нему в любом жесте, в поцелуях, в желании слушать пение птиц, в пожатии плеч, в письмах, в истощении своего "я" - то есть одним и тем же, неопределенностью, увещеванием сильных мира сего, авторитетным упреком, очерчивающим впереди сомнительный финал. (На ум почему-то приходит кадр из фильма Ясудзиро Одзу ранних пятидесятых годов "Токийская повесть" - лучшая мировая поэзия и лучшее поэтическое кино сегодня вряд ли дорастут даже до подошвы этой картины: девушка улыбается после того, как она узнает в телефонной беседе о смерти бесконечно ею любимой родственницы, - странная, садняще-светлая улыбка в скромной комнатной обстановке, словно их чувства, живой и мертвой, слились в известном только им согласии на несколько секунд, и невидимый, огромный океан плещется на ее губах. Это не мутная боль, пожирающая себя, не суфийский мотылек благодарный огню, не митины страсти, восхитившие Рильке, не спасительный танатос в постромантическом искусстве, склонившийся над твоим тающим вздохом, но, вопреки обыкновению, - всего-навсего легкое единство, с которым справятся в скорбный час лишь спокойная женственность и улыбка).

Когда-то сезанновские яблоки означали то же самое, что и фраза Флобера - "Скука, разлитая в воздухе, замедлила движение пассажирского; парохода", предложение, предвещавшее модернизм, прямой путь в конце века от рутины к декадансу и дальше. Невзирая на то, что с тех пор другие возвышенные провокации дождались открытий, везде по-прежнему правит нечто, маняще и просто высказанное Вирджинией Вульф в рассказе "А haunted house": "Тут, тут, тут, - ликует сердце дома.

Как давно... - вздыхает он. Снова ты нашел меня. - Здесь мы спали, - шепчет она,- читали в саду; смеялись и рассыпали яблоки на чердаке. Здесь наше сокровище... Свет лампы касается моих век. Тут! Тут! Тут! - неистово колотится сердце дома. Я проcыпаюсь и восклицаю: Так это ваше сокровище? Свет в душе".

Шамшад Абдумаев, Фергана

ЛОЛА БАБАЕВА
художник по костюму

Родилась в 1960 году в Ташкенте. В 1979 году окончила Республиканское художественное училище имени П. Бенькова и в 1988 году -Всесоюзный государственный институт кинематографии в Москве. С 1999 года - член творческого объединения Академии художеств Узбекистана, С начала 90-х годов -участник художественных выставок и фестивалей моды в республике и за рубежом (США, 1996).

ЛЮДМИЛА БАЙМАТОВА
художник модельер

Родилась в 1948 году в Харькове (Украина). окончила Харьковский государственный институт культуры, в 1982 году республиканское училище   имени П.Бенькова. С 1998 года член творческого объединения Академии художеств Узбекистана.

ГРУППА "БАТИК"
образовалась в 1992 году

В группу входят Ольга  Колесникова,
  Наталья Кучина, Ирина Лысенко, 
 Рано Мирахмедова - Кист,
 Лола Сайфи, Марина Стрельникова.

МАРИНА БОРОДИНА
скульптор

ИННА ВАСИЛЬЕВА
живописец и график

РИММА ГАГЛОЕВА
живописец

Родилась в 1940 году в Цхинвали (Южная Осетия). В 1962 году окончила Цхинвальское художественное училище им. М. Туганова и в 1967 году - Ташкентский театрально-художественный институт им. А. Островского. С 1971 года - член Союза художников, с 1997 года -творческого объединения Академии художеств Узбекистана. С конца 60-х годов - постоянный участник художественных выставок в республике и за рубежом, в том числе персональные выставки во Владикавказе (Северная Осетия, 1980), в Софии (Болгария, 1982), а также в Москве (Россия, 1990) и Швейцарии (1993).

ОЛЬГА ГАЛИЦКАЯ
живописец и график

Родилась в 1953 году в Ташкенте. Окончила в 1971 году Республиканское художественное училище им. П.Бенькова и в 1978 году -Ташкентский театрально-художественный институт им. А. Островского.  С 1987 года- член Союза художников, с 1997 года -творческого объединения Академии художеств Узбекистана. С начала 80-х годов- постоянный участник художественных выставок в республике и за рубежом, в том числе в Москве и Санкт-Петербурге (Россия, 1987, 1990, 1994,1999), Германии (1988), Болгарии (1990), персональная выставка Ташкенте (1998) и др.

ФЛОРИДА ГАМБАРОВА
живописец и график

Родилась в 1950году в Узбекистане. В 1974 окончила  театрально - художественный институт имени Островского. С 1970 по 1990 год работала внештатным художником в издательствах имени Гафура Гуляма и "Еш гвардия". Оформила и проиллюстрировала более 70 книг. С 1975 член Союза художников , с 1997 года творческого объединения Академии художеств Узбекистана. Постоянный участник художественных выставок в республике и за рубежом. Чехословакия (1977), Австрия (1979), Монголия (1980),  Германия (1985, 1996), Россия (1990,1991,1999,2000). Дипломант конкурсов "Искусство книги".

НАЗИРА КУЗИЕВА
керамист

Родилась в 1955 году в Бухаре. В 1979 году окончила Республиканское художественное училище им. П.Бенькова и в 1984 году Ташкентский театрально-художественный институт им. А. Островского. С 1988 года - член Союза художников, с 1997 года - творческого объединения Академии художеств Узбекистана. С середины 80-х годов - участник художественных выставок в республике и за рубежом, в том числе выставки в Дзинтари (Латвия, 1990) и персональные в Ташкенте(1997, 1999), а также в Бишкеке (Киргизия, 1998), совместная выставка с Ференой Мейер и Евой Барчи в Берне (Швейцария, 1998).

ЕЛЕНА МУХАМЕДОВА
оформитель

Родилась в 1966 году в Ташкенте.
  В 1987 году окончила Республиканское художественное училище имени П. Бенькова.
 С 1993года -участник художественных выставок.

Составитель и редактор печатного издания

НЕЛЛИ ЗИГАНШИНА

Родилась в г. Казани. В 1964 году окончила Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина. С того же года живет и работает в Ташкенте. Кандидат искусствоведения. Автор около 140 печатных работ, в том числе монографий и альбомов по современному изобразительному искусству С 1980 года - член Союза художников, с 1997 года - творческого объединения Академии художеств Узбекистана.

СОФЬЯ РАКОВА
художник - керамист

Родилась в 1919 году в Андижане (Узбекистан), Окончила Московский институт Декоративно-прикладного искусства в 1949 году. В 40-х годах преподавала в Самаркандском художественном училище. С 1959 года - член Союза художников, с 1997 года - творческого объединения Академии художеств Узбекистана. В 1977 году - удостоена звания лауреата Государственной премии имени Хамзы. С начала 50-х годов участник художественных выставок в республике и за рубежом. Для творческих поисков С. Ф. Раковой характерно глубокое понимание национальных традиций узбекского искусства, тонкое чутье и взгляд современного художника, Ее мастерское владение средствами образного решения нашло выражение в разработке множества вариантов блюд тарелок с сюжетной росписью, национальных сервизов, новых форм мелкой пластики, а также скульптуры и декоративных ваз для общественных интерьеров. Работая вместе с талантливый усто У.Джуракуловым и являясь одним из ведущих художников самаркандской школы керамики, Ракова внесла весомый вклад в ее развитие и воспитание молодых мастеров.

ШАМШАД АБДУЛЛАЕВ

Родился в 1957г. в Фергане. В 1978 году окончил факультет русской филологии Ферганского педагогического института, Живет в Фергане. Сфера творческих интересов- стихи, свободная фрагментаристская проза, статьи по проблемам современной литературной практики. В 1993 году за литературное творчество удостоен звания «Лауреат премии им. Андрея Белого» (Санкт-Петербург), премии «Глобус» журнала «Знамя».

Печатное издание альбома осуществлено при финансовой и организационной поддержке Института Открытое Общество-Узбекистан в рамках совместного проекта Женской программы и программы «Искусство и культура».

ЛЮДМИЛА САДЫКОВА
живописец и график

Родилась в 1947 году в Кисловодске (Россия). В 1968 году окончила Душанбинское художественное училище и в 1974 году -Ташкентский театрально-художественный институт им. А. Островского. С 1983 года - член Союза художников, с 1997 года - творческого объединения Академии художеств Узбекистана. С 1980 года - постоянный участник художественных выставок в республике и за рубежом, в том числе персональные выставки в Москве (1992), Ташкенте (1994, 1996) и Нью-Йорке(1996).

Институт Открытое Общество аккредитован Министерством иностранных дел Республики Узбекистан в октябре 1996 года и представляет в Узбекистане международную гуманитарную организацию, учрежденную известным финансистом и филантропом Джорджем Соросом.

Институт разрабатывает собственные программы, а также поддерживает участие Узбекистана в различных сетевых программах Фонда Сороса - в области высшего и среднего образования, правовой реформы, интернета и электронной почты, средств массовой информации, медицины, английского языка, искусства и культуры, библиотечного дела и др.

Адрес представительства Института:

Республика Узбекистан,700031,г.Ташкент, ул.Зарбог, д, 31

Тел/факс: (998 71) 1206854 Е-mail: osi@osi.freenet.uz

 Весом и значим вклад художников-женщин в искусство
Узбекистана. На этой странице представлены лишь некоторые работы из альбома "Мир глазами  женщины", из-за
ограниченности объема, в раздел изобразительного
искусства включены лишь представительницы
старшего и среднего поколения художников.
В разделе же декоративно-прикладного искусства
было важно показать разнообразие его видов и их
широкие возможности, позволяющие художникам -
нашим современницам раскрыть свой талант 
 во всех его гранях.

ОЛЬГА СЕНИНА
живописец

Родилась в 1957 году в Ташкенте. В 1980 году окончила Республиканское художественное училище им. П.Бенькова. В 1986-90 годах  художник-постановщик участвовала в съемках нескольких мультфильма в на киностудии «Узбекфильм». С 1996 года - член Союза художников, с 1997 года - творческого объединения Академии художеств Узбекистана. С 1981 года - постоянный участник художественных выставок в республике и за рубежом, в том числе персональные выставки совместно с А.Крикисом в Москве и Троицке (Россия 1987 и 1989), а также в Сан-Франциско и Москве.

АНЕЛЬ УЛУМБЕКОВА
Ювелир

Родилась в 1974 году в Ташкенте. В 1993 году окончила Республиканское художественное училище имени П. Бенькова. С 1998 года - член молодежного объединения Академии художеств Узбекистана. С 1997 года - участник художественных выставок в республике. В 1998 году - призер Молодежной выставки-конкурса среди художников-ювелиров в Ташкенте.

| Home  | Проект ЛИЦА (Навигация) | 
| Персональные страницы | Вверх |

Материал этой  страницы сформирован
 из печатного альбома "Мир глазами женщины", 
любезно предоставленного Кодзаевой Л.Х.   и с ее согласия.